Начали паровую пашню, старший брат Дмитрий жил у дяди в дер. Александровкев работниках, отец работал дом на дер. Майна, мне пришлось пахать первый раз в жизни сохой, а ей тяжело пахать, таскай ее на руках, держи на весу, а тут как на грех снова малярия, с утра зябну, хожу за сохой в шубе, а после обеда – жар, пью холодную воду, бочонок в ¼ ведра так и держал на борозде среди гона, туда еду – пью, обратно еду – пью, кончу воду, выпрягаю из сохи лошадь, еду в овраг в родник по воду, и так после обеда выпивал по 3 бочонка воды. С наступлением холодной погоды болезнь прекращается. Зиму прожил около дома, а зимой, как известно, работа: уборка двора, кормление скота, а свободные часы, под сумерки, собирались на улицу, играть в шар. Я нашел у отца - для какой-то надобности был отесан - круглый березовый корень, заложил в токарный станок и заставил пришедших хлопцев вертеть колесо, а сам стал точить. Старший брат мне не давал, я его побил, хотя он и старше меня, но со мной не ладил. Я все-таки выточил три шара и 9 молотков, как крокетные, насадил молотки на ручки, пошли на улицу играть. Разбились за две артели, разбили кон от середины и стали шар гонять, какая артель угонит дальше шар. Шар поймал наш сосед Евдоким Зудимов и так ловко ударили молотки по шару, шар взвился высоко и брат мой Дмитрий хотел его поймать и поймал прямо в рот, выбил два зуба и рассек нижнюю губу, так этот знак носит по сие время. И с этого разу перестали играть в шар, а перешли на бабки. Под [чика] у меня была одна бабка высверлена и налита свинцом, как ни покачу, всегда ляжет «плоцка», у кого «сак», а у кого «дура», и мне приходилось бить первому в целый кон бабок, а дворы у нас всегда держались чистые, гладкие, как лед. Как стукнешь в кон, так всех, таким путем я обыгрывал всегда своих товарищей, а они, проигравшись, покупают у меня на 1 коп. 20 шт. бабок. Весной, как начинается таяние снегов и появляется первая прогалина лужка, то мы уже тут, играть в «чижа», по зеленому лугу играли в лапту и муху, свободного времени почти не имел, а за книги от школы до жизни в Казани не брался.
     1890 год прошел без изменений в домашнем быту, игра, работа, а только 1 октября отец сделал старшему брату поощрение, взял его раньше на месяц от дяди из работников, а меня послал доживать срок. Я ушел, а осень редко бывает хорошая, большинство дожди, в такую погоду ездили в лес кормить лошадей, а ночь по вечеркам, месяц я дожил, 1-го ноября меня дядя отпустил. Прихожу в сумерки домой, а мать сидит на краю печи и воет, в этот день похоронили братишку Алексея 1½ года. Чудный был мальчик, в таком возрасте знал всю азбуку. Братишка Елизар начал ходить в школу, и он от него учился, говорил уже чисто, но его уморила скарлатина. Перед кончиной попросился к отцу, он его взял на руки, потом с рук за стол на лавку, отец его посадил за стол, а он сам достал азбуку с киота, раскрыл, положил на азбуку руки, а на руки положил головку и отдал Богу душу. Не знаю, кому и как, а мне его ужасно было жаль.
     Дома мне пришлось только ночевать одну ночь. 2 ноября меня отец снова закабалил на барский двор Бутлеровых.