Едем. Почтовый поезд. Пассажиры смешанные - и штатские и военные, едущие в запас. Разговоров оживленных на какую-либо тему не слышно, каждый занят своей думой, как он явится домой, как его встретят родные мать и отец, в особенности женатые. У них камень на душе, ведь ни один не уверен в честности своей оставленной на произвол судьбы молодой жены, как у моего бывшего сослуживца Егорушки – Агапка, а вдруг да и «тово», каким способом исправлять пробитую брешь. Вот над этим больше всего и сосредоточены думы. Холостому дума одна, найти подходящую девуху, к попу, для проформы, обалтает и похаживай с жинкой к ее мамке горячие блины есть.
     Ехали от ст. Луково из Интендантской части три писаря, один в звании старшего разряда и с ним не то девушка, не то женщина, на вид лет 30 и то с гаком. Высокаго роста, одета по среднему, короткий сак, черное платье, на голове косынка. Едут в Вятку. Я поинтересовался, спросил его товарища, он говорит, что это его невеста, я подумал, не везет ли он ее до предпоследней станции, чтобы только без недостатка проехать на чужой счет, а там, скажет, у меня дома жена. Таких случаев я знаю очень много, а их еще больше не открытых. Затем ехали места не знаю, рядовые артиллерийского парка, одеты не шикарно, в казенном, но чистенько, но самое главное, что бросалось в глаза, это на ногах у всех шпоры, тогда как им они совершенно не полагаются. И один из них, вероятно поглупее всех остальных, выходил на каждой станции и полустанке из вагона и куда бежал по платформе и обязательно бегом, чтобы от его шпор было больше шума, и чтобы на его обращали никому не нужное внимание. Поезд стоит 1-2-3 минуты, так что глупенькому самолюбивцу не всегда удавалось пробежать по платформе весь состав поезда и, по всей вероятности, его не могли все видеть.
     В Смоленске к нам в вагон села мать с сыном – немцы. Сыну лет 15-16, скрипач. Играл очень хорошо. Своей игрой он согнал с лиц едущих насевшее уныние. Я поинтересовался, спросил мать, куда он держат путь, она сказала, что они ездят по всей России, сын играет в вагонах, зарабатывает в год 400-500 рублей за исключением всех расходов. В Москву прибыли часов в 10-11, переехали на Курский вокзал. Поезда долго ждать, вещи сдали на хранение, а сами вышли на земляной вал, в трактирчики исправлять прощальную тризну. Тем двоим на Серпухов и Тулу, а я на Н.[ижний] Новгород. Взошли в трактир, хозяин говорит нам: «Солдатам не разрешается заходить». Я говорю: «Хоть мы и солдаты, но уже уволенные в запас. А теперь разъезжаемся по разным направлениям, делаем прощальное угощение». Сидевшие трое в комнате за пивом назвали хозяина по имени и говорят: «Дай им, они ребята хорошие». Он согласился. Мы заказали поджарить колбасы с яйцами и 1 б.[утылку] водки. Как готово, подали, мы выпили, поели, а сидящие 3-у на свой счет поставили нам 1 б.[утылку] пива. Закончив еду и выпивку, пошли на вокзал. Их поезд отошел раньше, и я поехал в 9 часов вечера в Н.[ижний] Новгород.