Получивши расчет у Щеголева, я один собрался и поехал через ст.[анцию] Калач на Царицын и пароходом «Петр Великий» К и М. С Царицына дал отцу телеграмму о выезде в Казань, где меня ожидать. Отец прибыл раньше и ожидал на пристани. Я ему купил билет, поехали вместе. В Н.[ижнем] Новгороде я купил необходимаго инструмента, поехали до Кинешмы, где нанял ямщика, поехали 90 верст на лошадях, до усадьбы Василия Тимофеевича Белехова. Здесь мы денек погуляли, договорились об арендной плате за его бросовую на чужой земле, крестьян д. Бровни – мельницу о двух поставах 6/4. Мельница на подвозе, но нужны были руки. Поехали с В.[асилием] Т.[имофеевичем] – в гор. Галич, к нотариусу, заключили договор по 40 р. в месяц. Вернулись, пошли на мельницу, взяв инструмент. Первое нужно было запрудить воду. Сделали помочь, в два дня завалили. Теперь приступили к осмотру колес – водных и сухих. Верхнее колесо могло еще работать, а нижнее никуда не годилось. Я пошел к хуторянину латышу Александре Давидовичу, купил у него сосновую 1 ½ вер.[шковую] доску 12 арш.[ин]. Привез ее, отец стал делать колесо, а я пошел к Белехову, за березой. Срубил и на его лошади привез. Нарезали тюльками, наколол по размеру, стал делать кулачки. Колесо и насад одновременно были готовы. Навесили колесо, согласовали его с чугунной шестерней, оставалось только осмотреть жернова, которые от неправильной ковки сильно были запущены. Я пошел в дер. Стафурнова к Михаилу Петровичу, он был почтарь и торговец, где я получил на имя отца заказное письмо. Пришел, сели пить чай. Я прочитал отцу письмо от его жены – а мне мачехи, где она жаловалась на обиды ея его детьми, он женился 64 лет. Как только напился чаю, говорит: «Дай мне денег, я пойду в Кинешму и домой». Дал ему 15 руб., он сейчас же ушел, благо багажа у него никакого не было, кроме домашнего рукоделия суконный кафтан. Он ушел. Остался один. Питался лишь ржаным хлебом и чай, грели в чайнике. Что теперь начинать? Надо жернова ровнять и ковать. Беру учение мельника Ивана Петровича, с которым работал в 1896 году, на паровой мельнице Сахарова в селе Алексеевском. Выровнял, выковал, положил, уровнял, стал второй ровнять, а у второго в нижнем лежаке один кусок был заменен вставкой из дерева, поэтому на нем разламывал лишь мягкия культуры. Так мельница готова к пуску.
     Поспел свежий хлеб нового урожая, крестьяне молотили хлеб, суша снопами на овинах. Вот в 1-х числах сентября привозит из дер. Гусево мужичок 7 мешков: 3 мякины ячменной на посыпку, 2 ячменя и 2 ржи. Я ему сказал засыпать мякину, ибо камень с кова. Пустил на колесо воду. Камень закружился быстро. Хозяин зерна развел руки, удивляется и говорит: «Что ты с ним сделал?». Я говорю: «Вылечил» - «А ведь он у нас не вертелся, по шесть человек его вертели и то не вертелся». Смолол ему мякину, засыпал ячмень, а потом рожь. Мужичок был очень доволен, что хорошо – мелко смолол. Так разнесся слух далеко по окрестности, что Никольская мельница хорошо мелет. Привозили, как я помню, за 45 верст от ближайших к ним мельниц. Плата там установлена всюду и везде 5 к. С маленки в 1 п. 5 ф. весом, т.е. казенный четверик.
     До 28 сентября я работал безостаново, не отдыхал и не спавши. 28 сентября пошел дождь. Подвозу не было. Я истопил в помольной избе печку, сварил картофелю, чаю, поужинал и лег на печь спать. Уснул так крепко, что не чувствовал, как сжег себе ягодицы седалища. Дня три спустя чувствую боль. Пришла днем жена, я говорю – посмотри, что-то у меня вот здесь болит. Она посмотрела и говорит: «Да ты сжег». Я только тогда вспомнил, что я спал на горячей печи. В конце октября в ночь, выше меня держал Леонковскую мельницу, даче владельца Волкова, мельник Иван. Был злой, ехидный и притом еще систематический воришка. Ему однажды, на Никольской мельнице двое помольцев, выдернули полбороды за то, что мука утекала под камень, в подставленный ящик. Этот Иван со своей мельницы пустил вал воды ночью. Я не подозревал его подлости, мелева не было, спал спокойно. Утром встал, вышел, смотрю – воды в пруду нет, вершник с запрудой разнесло. Пошел по берегу собирать оставшийся на берегах лес. Лежень нижний переломило. Что нашел – собрал, лежень - купил на хуторе у крестьянина свечную сосну, привез, давай расчищать ея гнездо, обделал, уложил. Нужно прудить. Нанял лошадей и людей. Начали производить завалку. Земля была уже холодная, попадались и мерзлые комья. Все же завалили. Поработали на ней месяц-полтора.
     В первой половине ноября поехал в Москву к Волкову, взял в аренду Леонковскую мельницу с 1-го января 1914 года, за 400 р. в год. 1-го января Ивана выселил доверенный Волкова – Иван Андреевич, был кривой на левый глаз, но хороший охотник – стрелок, заведовал лесопильным заводом около дер. Стафурнова. Я подыскал двоих молодых мужиков, приступил к ремонту мельницы. Один жернов 7/4, тонкий 1 ½ вершка, едва-едва держался на нем обруч, а второй 6/4, совершенно бездействовал по случаю негодности водяного колеса, а на рабочем сухое было очень плохое. Я сделал так. Хорошее сухое колесо перенес на 7/4, а этот сломал на дрова. В 2 недели отремонтировал и пустил молоть. Смалывал в 18 рабочих часов 65 мешков приблизительно пудов 300, помол был хороший. Так до ½ декабря работал на две мельницы. На Никольской жена и сын, а на Леонковской сам. Поработаю часов до 11 ночи, тут запру и бегу посмотреть к жене, ковал сам, а возвращался к себе часов около 2-х ночи, снова пускал молоть. Один мужик знакомый по Казани, стекольщик Григорий привез молоть, был один. Я ему засыпал так часов в 11 ночи, установил, лучше быть нельзя и сказал ему: «Ты, Гриша, смотри здесь, только ничего не трогай, мели, а я пойду пару часов усну» - очень уставал. Только лег на скамью в помольной избе, как раздался в мельнице треск и грохот. Я бегу бегом, закрываю в клузе воду и говорю Григорию, зачем он убавил сыпи зерна, он стал клясться, что ничего не трогал, но я знаю по практике, раз сыпь убавишь, камень получает облегчение, делает от инерции забег вперед, зубья шестерни или цевки не совпадают со своими гнездами колеса, а забегают вперед, первая войдет туго, вторая с ударами, а третья уже с тычками в торец, а четвертая уже ломает цевку или зуб и начинает их стричь подряд все, так и здесь было. Колесо имело кулачья березовыя 54 шт., а медведка имела цевки стальные и постригла все у колеса кулачки. Остановили мельницу, пошли спать. Утром в 6 ч.[асов] встал, затопил печь, сварил картофеля, чаю, закусили, пошли резать березу – на тюльки для кулаков. Нарезали, наколол, истопил в помольной избе печь жарко, все колотые поленья покидал в печь, закрыл крепко заслонкой, и оставил на два часа парить. Потом вынул все, один отесал для образца, дал топор Григорию, заставил его по образцу болванить, а сам взял со старых кулаков размер, сделал шаблон. Стал обделывать начисто. Когда Григорий закончил болванить, пошел и показал Григорию, как выбивать стебли кулаков из колеса. Пока он выбивал, я закончил обделку начисто все 54 кулаках. Переносили все в мельницу, стал садить. Закончил посадку к 10 ч.[асам] ночи, проверил с медведкой и пустил мельницу в работу, за 24 часа была исправлена. Если бы это был труд наемный, то раньше 4-5 дней было и думать нечего, в особенности рабочие тех мест, работают вяло, тихо, любят много говорить, а мало делать, но цену себе сам ставит.
     В дер. Стафурново была у одного любителя ветряная мельница с одним жерновом, в 5/4, такия легкие жернова на ветрянках не годятся, нужно самый малый 7/4, 7/2 и 8/4, при сильных ветрах нечем держать. Так и этот любитель приобрел еще пару камней 5/4 и подделывал 2-й постав. Мельница была не заперта. Сам ушел обедать. Навернул небольшой ураган из-за леса, мельница пошла так быстро, что жернов с насадки сорвало и от быстрой вращающейся центробежной силы ударился в стоящие около двери мешки, порвало 4 мешка с зерном, и в дверь вылетел на волю. Ураган прошел, мельница встала, стоит как умница, дело не ея. Мужик покушал, не торопясь идет на мельницу. Подходит и видит такую картину: «Б-а, что за чудо, какой черт тут был, что столь бед натворил?». А я после этого урагану шел с Лесозавода Волкова, и заглянул к нему на мельницу, что он мне показал и рассказал.
В декабре на Никольской мельнице образовалась в завалке вершинка – воронки, забить их не было возможности, вода стала уходить, уходить и ушла вся. Никольскую запер, семью перевез к себе. Спустя несколько дней получаю от Христиана Ивановича Упельнек письмо, как от кого узнал он мой адрес - не знаю, только он пишет: «Сделай предложение доверенному Пантелееву, в Петроград, о приеме тебя на службу в Оренбургское отделение». Я написал, Пантелеев перевел мне на дорогу 50 р. Получил деньги, я телеграфирую отцу о немедленном выезде. Отец приехал 11 февраля, я ему все, что нужно, передал, показал, и 13 февраля 1914 г. выехал в Галич на станцию, ехать через Москву в Нижний, дабы заехать в Мастридии. Шла масляная неделя. Прибыл в Нижний, мне были рады как своему человеку. В четверг ходили в цирк Никитина, где Анатолий Дуров показывал своих питомцев, разного рода зверей. В пятницу в 12 ч. ночи я выехал со ст.[анции] по Ромодановской ж.[елезной] д.[ороге], через Тимирязево, Рузаевку, Сызрань, Самара.
     В Оренбург прибыл в чистый понедельник. Магазин помещался по Троицкой улице в д.[оме] Азовско-Донского банка, только что отделанного. В магазине нас было трое: Упельнек как заведующий, я как продавец и счетовод, и разного рода поручения и командировки. Оклад 65 р.: семье посылал 35 р., а себе оставлял 30 р. Столовался в столовой 30 к. обед. Квартиру сначала я снял - комнату, где жила мать с дочерью. Дочь красивая, высокая дама лет 23-25, ну и хорошая б-дь. Водила каждую ночь к себе гостей, то на ночь, а то на время, два-три раза. Я от них отделялся только оклеенной переборкой. Весь шорох и скрип кровати слышен, и входная дверь была рядом с моей комнатой, ужасно беспокойно. Я неделю пробыл и ушел к своему рабочему – Семену. Это был третий, у него я занимал место только для койки. Детей у него не было, только одна жена и та была кривая. К ним ходила знакомая женщина Елена, примерно 30-ти лет, с которой я случайно столкнулся и продолжал до мобилизации. Ездил в Илецкую защиту, для обмера рам во вновь выстроенной каторжной тюрьме. Местность Илецкой защиты – песчаная степь. Есть на месте старой обрушившейся шахты - бассейн соленой прозрачной воды, очень глубокий. Тюрьма построена в 3 этажа. Во дворе тюрьмы соляная шахта, куда заходят вагоны для погрузки соли.
     18-го июля 1914 г. объявили мобилизацию. Нужно было явиться на сборный пункт Воинского н[ачальни]-ка. Явился. По отобрании воинскаго билета зачислен в штаб формируемого 331 пехотнаго Орскаго полка, запятнанного пленением в 1905 г. в Р.[усско-]Я.[понскую] войну под городом Мукденом в полном составе – напившихся до опьянения спиртом, брошенным интендантским обозом при отступлении.