Великим постом получилась перетасовка. Это в марте М.И. Хлебников, приказчик проломной лавки, задумал подурачить хозяина. Подал ему счет за 15 лет, на 1000 рублей, якобы он на хозяйское дело тратил свои деньги, хозяин посмотрел и приказал Суркову выдать ему 1000 р. и прибавил оклада = 75 р. Хлебников прослужил еще год, просит прибавки. Тогда хозяин приказал Суркову проверить проломную лавку. Проверили, и что же, у Хлебникова не хватило товару на 840 руб. Его уволили и подали Мировому судье о взыскании 840 р. Судья присудил, а не взыскивали, а списали со счета торговли в убыток. Только Хлебников года 3 был без делов, никто не принимал. Подобные ему еще был случай. М.А. Филимонов был до меня, я на его место был приглашен. Сдавали на почту переводы денег от 1000 до 5000 и более, наиболее по силам золото и серебро в кожаных шурах. На почте деньги не считали, а принимали на счет и вес фунты, лоты и золотники, заделывали, опечатывали сургучом и выдавали квитанцию. Так Филимонову дали золотом 3000 р., проверить и снести на почту, он считал, оставил себе 1 золотой 5 р., унес, сдал и дело в шляпе. Когда в Константиновской поч.[товой] конторе получился узел с 3000 р. чиновник вызвал управляющего, стал выдавать по счету, 5 р. нет. Составили акт и в Казанский почтамт. Здесь принимавшего чиновника Александра Александровича начальник взял в шоры, А.[лександр] А.[лександрович] бежит к управляющему Суркову, со слезами на глазах: «Дмитрий Тимофеевич, я вашу фирму считал первой честной в Казани, а мне вот такую свинью подложили». Сурков побледнел: «В чем дело? А.[лександр] А.[лександрович], расскажите по порядку». А.[лександр] А.[лександрович] рассказал, Сурков в момент собрался и пустился чуть не бегом к Н[ачальни]-ку почтамта, там все уладил, А.[лександра]А.[лександровича] оставили в покое. Вернувшись с почты, Сурков сказал Филиппову: «М.А., дайте вашу книжку». Тот подал, Сурков подсчитал ему заслуженные гроши и сказал: «Можете быть свободный, нашему хозяину такие люди не годятся». А у Филимонова была семья в 8 чел.[овек]. Так он был без делов более 3 лет. И какими-то судьбами поступил на французский завод в Зеленом долу. На место Хлебникова перешел в лавку А.С. Семелькин, а на место Семелькина зав. складом и экспедитором – я. Только не долго пришлось мне тут работать.
     На Пасхе получил я телеграфный денежный перевод из Никольска-Уссурийска, 2-й батареи 1 В[остчно-]С[сибирской]С[трелковой] арт.[иллерийской] бригады 75 руб., куда пригласили на должность сверхсрочнослужащего писаря с окладом 32 р. 82 к. в месяц, все готовое, семье паек и квартирные деньги, условия лучше. Я дал согласие телеграммой и заявил об увольнении. Сурков доложил хозяину, последний меня позвал: «Ты что, брат, от меня уходишь?». Я говорю: «Да, К.[онстантин] А.[лександрович], складываются такие условия, я хочу воспользоваться не упущенным правом, пока не пробыл в запасе 2 года, а прослужив 2 года в части, подучившись и попрактиковавшись, имею право держать экзамен на классный чин». Хозяин выслушал и сказал: «Да, человек ищет где лучше, а рыба где глубже. И если тебе там не повезет, я тебя опять возьму. Мне Д.[митрий] Т.[имофеевич] говорил, что ты хороший и честный работник, ну а на дорогу я там велел тебе дать». И дали 45 р. и списали взятыя вперед на вызов жены 35 р. 80 к. В это время пришли с фабрик 3 баркаса с бумагой и цементом, на складах остаток был снят. Картон отсортирован, поэтому на приемку бумаги, картона и цемента поставлен был бондарь с фабрик Козьма Яговкин, человек знающий грамоте и честный, а я помогал в выгрузке и отправке транспортов.
     В воскресение 4-го мая 1903 г. я назначил день отъезда на Дальний Восток. Багаж был уложен, с пароходством Якимова н[аследни]-цы я договорился о бесплатном проезде до г. Уфы как крупный кладчик. Через Якимова Н[аследни]-цы я отправлял для Стекольного завода Сырневой и Шишкова огнеупорного кирпича и глины шведских изготовлений – 17 вагонов. Утром часов в 8-м, водки дома не было, я пошел к Ивану Степановичу Федотову, у него нашлось 2 рюмки, выпил, чем заложил фундамент для будущей попойки. К 2-м часам я прибыл на пристань р. Казанки в Слободе, собрались все меня провожающие, выгрузку остановили. Собрались все в гостиницу, заказали обеды, водки и пива, пили до 7-ми часов. Время отхода парохода, мы перешли на палубу парохода, сдвинули несколько столов, засели, снова водка, пиво, квас и фруктовые воды. Пароход запоздал отправкой на 2 часа за погрузкой. В 9 часов дан 1-й гудок, моя кампания еще сидела, 2-й гудок, предложили провожающим удалиться с парохода, поднялись. Я пошел их провожать, в буфете им еще поднес по рюмке коньяку за 20 к., уходя с парохода – плачут. Н.К. Казанцев едва не упал с дебаркадера в воду. Пароход, отваливая, делал поворот. Я все время стоял на палубе у балконной решетки, махая им шляпой, а они плакали, пока пароход не сделал поворот в изгибе реки к выходу в Волгу. На родину было сообщено письмом о моем отъезде, и чтобы отец с матерью 5 мая были в г. Чистополе на пристани Якимовых.
    Часов в 12 дня пароход подвалил к пристани г. Чистополя, на пристани ожидают: отец, мать, два дяди: Степан Васильевич Мотков, Глеб Ассикритович Ч….в, и две тетки – их жены Лидия Александровна Ч……а и Евдокия Моткова. Я взял в буфете 2 б.[утылки] водки и расположились в 4-м классе просто на палубе распивать прощальную чарку. Пароход стоял не долго, едва допили водку раздался первый гудок, стал прощаться с родными. Всех грустнее была моя милая мама, которая провожает меня в неизвестную ей сторонку – где солнца восход, и не первый уже раз, а по счету третий, а я ехал на неопределенное время с женой и дочкой Евгенией, имеющей 1 год 6 месяцев 15 дней, хорошо бегающей на своих ногах.