Приехал в Казань 30 января 1922 года. Захожу первым делом в Бумтрест, к старым сослуживцам К.А. Юшкова. Меня оставляют служить кладовщиком. Я сказал: «Схожу домой, узнаю в чем дело, тогда приду». На утро купил каравай 13 фунтов чернаго хлеба и пошел. В 9 ч.[асов] вышел, прошел до 7 ч.[асов] веч.[ера] 55 верст, малым трактом, трафя на Сорочье. Ночевал в татарской деревне, где у меня из сумки мальчик 6-7 лет вынул горбушку хлеба. Мать его ругала и велела положить, он не послушался, а когда отец пришел, мать сказала, отец ему навертел по голове щиколотками, он отдал. Утром эту горбушку я отдал мальчику, дал сахару, напоил его чаем. Давал хозяину за ночлег денег, он не взял: «Ей, товарищ! Ты так многа давал хлеб-та. Спасибо». Вышел до Сарочьяго. Пришел под сумерки. Попросился в дом видимо раньше живущаго достаточно. Семья 5 чел.[овек], варят на шестке –таган – ужин, котел в ведро, сели четверо и без хлеба весь котел выхлебали. А пятый, мальчик лет 9-ю, лежал на постели весь опухший, от желудочного хлеба. Утром погода была морозная и дула низовая. Через Каму ни следа, от Мурзихи до Алексеевскаго – домой, можно было идти, а от Алексеевского до села – ни следочка. Шел целиком, ноги проваливаются, едва дошел.
     Дома все были, Слава Богу, живы и здоровы. Хлеб был, мясо и все остальное свое. Взял паспорт и на 4-й день вышел в Казань. 9/II-22 г. вступил работать. За февраль я получил 4 ½ миллиона, за март больше, больше и больше, и к августу я получал по 9 разряду 110.000.000 и раза два-три в месяц получал премиальных от продажи товаров, состоящих на фиктивном счету. Так за 6 ½ месяцев работы я получил 1.800.000.000. Многое накупил: 28 п.[удов] хлеба, более 500 аршин мануфактуры разной, готовых костюмов, 2 пары сапог, пилу, центровку, три машинки винторезных по дереву, двойничок, весок, турецкий платок, круг веревки, 3 п.[уда] 22 ф.[унтов] керосину и многое другое, а денег повез 80.000.000. Вернулся домой 15 августа и занялся севом ржи. Сурков Д.Т. долго меня не отпускал. Предлагал вызывать сына, оставить за себя, а самому поехать, посеять и вернуться. Я не согласился. За себя поставил Буткина Алексея Павловича. На прощанье купил им 2 б.[утылки] спирту, три обеда, угостил и простился – поехал. Зимой они мне перевели за экономическую бумагу в 590 пуд.[ов] 150000000 и после 5 червонцев. Зиму жил дома, кое чего делал около дома, а летом поступил к Канафею Вафину Неманчеву на мельницу из 1/3 части дохода. Работал 9 месяцев, заработал 175 пудов муки. Потом, по настоянию кресткома, я должен был уйти. Работал на обдирках, мельницах и мо[ло]тилках, получая хлебом 1 п.[уд] 10 ф.[унтов] в день + пища. В свободное время устраивал двор, который строил до [19]29 года. [В 19]24, [192]5, [192]6,[192]7 и [192]8 г.г. никуда не отлучался, кроме дома и полевых работ.
     В [19]28 году 42 дома вышли в колхоз. Отвели им землю самую ближайшую и лучшую, а к остальным с июля применили суровый режим, стали облагать натурналогом. Мне принесли 25 пуд.[ов]. В срочном порядке. Было своей муки 15 п.[удов], Катиной 9 п.[удов] и 1 п.[уд] купил, увез. Приехал из города – еще записка 25 п.[удов] Еду в дер. Александровку к брату Николаю (уже покойному), он дал гречи, овса и в городе Николай Тамышевский дал слежалого льняного семя. Сдал. Вернулся домой, еще записка на 15 пудов. Теперь что сдавать? Хлеба нет и денег нет. Беру у Кати 100 рублей, полученные при отделе сына, и иду к Исаю Васильевичу Капралову, у которого крыл маток, выпросил 30 руб., еду в город на базар. Покупаю что дешевле и сдаю. Три раза сдавал. Купил на 86 руб., а сдал на 16 р., потом для дома купил 2 п.[уда] муки и 2 п.[уда] овса. Из муки 20 ф.[унтов] отдал кузнецу А.С. Бутырину за зубрены серпов. Привез муки 1 ½ и начал жать. Первые 100 снопов не стаскивали, а ставили стоя сохнуть и на другой день их привез, обмолотили, девчонок жать, а сам убирать зерно и на мельницу – смолол. Слава Богу, ем свой свежий хлеб. Весной [19]29 году вывез на паровую землю навозу – компосту 144 парных фургона, посеял, запахал, а жать этот хлеб не пришлось. Кто его собрал, до сих пор не знаю.
     7 февраля [19]30 года взял паспорт и уехал на Урал работать, а в апреле семью выслали спецпереселенцами в Зейский район Журбан, потом на Юбилейный прииск.
     Сложилось так. В конце 1929 г. стали формировать общий колхоз. Меня выбрали перваго в члены колхоза единогласно. Других – с подсчетом. При выборе в предколхоза секретарь с[ельского]/с[овета] В.Л. Корчагин поехал в РИК и от выбора отстранил, оставили 4-ым запасным членом по строительству, как спеца. Я, видя это, понял за оскорбление. Выпросил у Д.А. Белявского удостоверение на получение паспорта, он дал, а я 7/II поехал на базар, получил паспорт не бывая дома, из Сахаровки пешком пошел в Чистополь, где ожидал меня Елизар. 10-го приехал сын, привез инструменты и что было приготовлено, 11 февраля поехали на ст.[анцию] ж.[елезной] д.[ороги] Кукморы– в 90 вер.[стах] от Чистополя. Погода была холодная, дул на морозе северный ветерок. 12-го сели после захода солнца в поезд, сын вернулся назад. Весь поморозился. 14-го утром были в Перми у Долбинова. Три дня погуляли, а 17-го поехали на кислотный завод, на 18-й версте от Перми и поступили на работу. Работали по 1-го апреля. Здесь я был избран артелью в 12 ч.[еловек] бригадиром. К 1-му апреля не стало стройматериалов, я, не долго думая, еду в Пермь, на Сепараторный завод, к случайно познакомившемуся н[ачальни]-ку кадров и прошу принять всю артель. Он не возражая, выдал мне на всех пропуска. Я вернулся, заявил расчет на всю бригаду и 3-го получили деньги, переехали в Пермь, встали на работу. Работали на постановке вышек, транспортера и трансформатора и граверомойки.
     Долбилов меня соблазнил ехать с ним работать – по фотографии, доделывал новый аппарат, а я заявил расчет. Прораб был Александр Андреевич Кухтерин, сын Омского спичечнаго фабриканта, славный малый, меня отпустил. Получил расчет, денег было 190 руб. Купили фотоматериалов и 5 мая выехали в Троицк. По прибытии посмотрели на работу других фотографов, слабо. Двинулись к ст.[анции] Карталы– остановились. На ст.[анции] работать ОГПУ не разрешило. Пошли в станицу Полтавка. Выправили в РИКе права, сняли квартиру. Сходил я на ст.[анцию] за аппаратом, стали работать. Первый день заработали 40 руб., потом больше и больше. После работы пили водку. Ездили на ст.[анцию] Тамерлан, там был в среду базар. Три дня работали и ночами пили. Пропили весь заработок и 55 р. из прежних. Вернулись обратно. В Троицу к хозяину квартиры Павлу Степанову Макееву приехал из станицы Парижск[ой] друг, на районную конференцию. По случаю праздника выпили. Вышел он на двор, где мы снимали, я с ним, сели у стенки саманки, закурили, товарищ мой снимал. Разговорились про существующее положение в СССР. Он и говорит: «Да, Россия давно разделена на четыре части, только ждут момента. Север – Англии, Юг – Франции, от леваго берега Волги до озера Байкал – Америке, а от Байкала до Восточнаго моря – Японии». Япония берет свои древне природные места так как они вошли на ныне занимаемые острова из-за Байкала.
     Поработали здесь до 28 мая и поехали в ст.[аницу] Елизаветинскую. Здесь работали 7 дней, мой т[овари]-щ Долбилов, принял в церкви присягу, чтобы год не пить. Поехали на ярмарку к Петрову дню в ст.[аницу] Денисовку за 100 с лишним верст, на истоке р. Тобола. Ехали через ст. ст.[аницы] Георгиевская и Черниговская, а остальная местность степь. Приехали. Станица вся из саманных мазанок и беленыя глиной. Взяли в РИКе разрешение, стали работать. Зарабатывали до 160-170 руб. в день. Здесь ни он, ни я не пили. Ярмарка, против годов царизма, была пустая. Только один воз из провинции – кожевенник с кожами, да одна кибитка, где варили мясо и продавали вареное 2-50 кило. Несколько было с Урала – башкир с черешками для грабель, косы и вил, а что касается скота, нет и не было зарезанного ягненка. Как при царизме, скот занимал степи на 10 [квадратных] верст. Ярмарка кончилась. Я нашел мяса, купил 12 фунтов, нашли подводу киргиза и поехали в ст.[аницу] Наслединскую, за 90 верст выше истока р. Табола, и за Джетыгарскими золотыми приисками. Ехали через Забелино, Атамановку и Михайловку. Здесь три дня поработали, поехали на прииск Джетыгор. Здесь поразведали, походили часа 4-ре, поехали в Наслединск. Станица большая, жили раньше, видимо по всему, богачи. Церковь, форпост, домов много двухэтажных. Из этой станицы существует инженер-механик Матросов, котораго есть автоматический тормоз на вагонах ж.[елезной] д.[ороги]. Прибыли и встали на квартиру вверху 2-го этажа. Сюда приехал Григорий и Нина, дети Долбилова, со своим аппаратом. Работа была хорошая – 160-170 р. в день. Народу было много. Купить и продать нечего. Только казенное вино привозное 8 фургонов, распродано было в 2 дня. Кооперация Бредов вывозила товар, но все на обмен продукции, и не обменяла ни одно фунта мыла и пачки табака. Люди сидели на площади под своими фурманками, пили водку, пели песни и наигрывали в гармошку. Мы с Долбиловым свой материал весь сработали, а Григорий еще два дня работал. Потом снялись и поехали на ст. [Бредов]. Григорий поехал в Пермь, а мы с Долбиловым получили с почты посылку материалов, разделили деньги и материал, он поехал в Оренбург, а я в Полтавку, где оставались вещи. Тут я купил у фотографа две линзы Герца, оставил материал, поехал в г. Пермь, делать себе аппарат. Пробыл две недели, сделал, вернулся в Полтавку, доработал материал, поехал в Оренбург, ничего не нашел, поехал в Самару – тоже, поехал в Чистополь, куда вызвал дочь Катю, узнал о положении семьи, поехал в Москву. Получая багаж на Камском Устье, выронил паспорт. Поехал в Н.[ижний] Новгород. Прибыл, пошел к знакомой М.М. Королевой. Сел писать письмо, нужно марку. Вынул книжку, хвать – паспорта нет. Я на пристань – нет. В участок, заявил. Ходил справляться – нет. Пошел к Людмиле Устиновне Мирасовой, попросил прописать по домовой книге. Есть. Написали объявление в газету и через 12 дней получил временный вид на жительство на 4 месяца. Поехал в Москву. Там побывал у С.К. Ч……а, которого дома не застал. Он выехал в служебную командировку в Казахстан и при мне получилось от него открытое письмо, едет в Алма-Ата, где пробудет до половины октября. Я в Москве мог достать лишь 1100 [каз...] и баночку бромистаго калия. Что касается ментола, гидро-хинона, сульфата, гиппосульфата и едкого натра – нет. Поехал на Н.[ижний] Новгород, забрал свой багаж, инструмент, а часы стенные в футляре сдал в комиссионный магазин за 91 р. и квитанцию передал М.М. Королевой, получить деньги. Из коих 75 р. перевести Кате, а 16 руб. ей за хлопоты. Так она и поступила. У ея сестры Агафии Максимовны взял театральный бинокль с целью переделать линзы на фотообъектив. Сел на пароход до Самары и поездом до Алма-Ата. Сделал в Бузулукеостановку на сутки. Зашел к своему другу по фронту Федору Михайловичу Толбину, ½ литра вечерком выпили. Он мне дал книгу и говорит: «Вот, т[овари]-щ, прочти здесь». Я взял, читаю. Перед японской войной, евреи знали когда, где и в какое время начнется война России и с кем. За два года вперед евреи скупили всю кошму по российским рынкам и держали на своих складах под спудом. Объявилась война 28 января 1904 г. Главное интендантство дает по Округам приказ заготовить кошмы для утепления товарных вагонов. Отвечают: вся скуплена 2 года раньше. Тогда паразиты-гидры выползают из своих логовищ и в зубах у каждого сверток кошмы: «А взе Вам нузьна косьма, жвольте, школько вам нузно, у нас есть, цена такая-то». Русское правительство село в калошу. А началась война, флот и армия были разбиты и с позором русских изгнали из Порт-Артура, с благоустроенной южной части Сахалина, а при с[оветской]/власти совершенно выгнали из Маньчжурии, и отняли всю ж.[елезную] дорогу более 2500 верст, и замели следы за нами.