Штаб полка на время мобилизации занимал помещение 1-го класса Духовной семинарии, где был инспектором Илья Кузьмич Питиримов. Мне поручена запасная часть. Принимать поступающия команды, разбивал поротно, отбирал послужные листы, и передавал людей приемщикам рот. Шла ужасная путаница, люди перебегали из роты в роту, к своим родственникам или землякам, а то убегали обратно в запасной батальон к оставшимся там – таким же. Адъютант полка поручик Круц, был не опытный в деле мобилизации, ужасно много тормозил  в работе, а на доклады мои о порядке мобилизации и пополнении частей войск – запасными, не обращал внимания. Он одно настаивал, чтобы люди были на лицо, согласно послужных листов. Затребуем от рот списки наличного состава, станем проверять листы, глядишь – человек из одной роты перешел в другую, значит лист его клади в роту – где человек, а многих совсем не оказалось. Работали с 20 июня по день выступления Штаба полка 9 августа в поход. Так в окончательной форме полк не был точно учтен. Всю дорогу работали в вагоне и все таки 140 человек в полку до штата нет, видимо люди остались в запасном батальоне.
     19 августа прибыли к городу Люблину, маршрут нам изменен был в г. Лукове, по плану мы шли на Двинск. 19 верст не доехали до Люблина, выгрузились на разъезде Любартови пошли походом. Придя в Люблин, остановились в центре города, где жил губернатор. Улицы, правда, красивые, чистые. Стояли здесь несколько чесов, ожидая распоряжение Штаба 83 п.[ехотной] дивизии.
     В городе стояли долго, батальоны уже ушли на позицию к селению Павлово. Обоз со штабом тронулся. Вел обоз капитан Куплеников и едва не завел к австрийцам, если бы не повстречались казачий разъезд. Тогда обоз повернул влево, пошел проливной дождь, всех промочило, как говорится, до нитки. Рассветало, немного ориентировались, тронулись. Пришли к какому-то селению, костел. Здесь уже были австрийцы, есть следы опустошения. Два снаряда попали в стены костела. Здесь мы стояли 20, 21 и 22 августа. Происходил бой у селения Павлова. В полку не было пулеметов. У австрийцев были около опушки леса хорошие крытые накатником в 3-4 ряда – окопы. Были пулеметы и ручные люиса. Наш полк во главе командира полка полковника Москули и адъютанта поручика Круц с винтовками в руках шли в наступление. Выбили противника из окопов, и пошли в наступление на Модлибожице, не давая ему окопаться. Австрийцы стали отходить на свою территорию. Не доходя границы в лесу, наши казаки отрезали противника – обоз в 360 подвод. Много побили лошадей, людей и повозок, брошенных в лесу.
     1-го сентября лишь солнце сравнялось верхним своеим краем – горизонта земли, как мы перешагнули на 12 погран.[ичной] бригады – границу Австрии, пройдя по шоссе 12 верст, остановились ночевать. Полк впереди 17 верст, занял местечно Глогов. Утром обоз пошел на Глогов, куда пришли часов в 11 дня. Местечко местами еще дымилось от бывшего в ночь пожара. Я с товарищем Федором Михайловичем Толбиным пошел посмотреть местечко, дошли до крайняго дома при входе в Глогов, в халупеходит солдат полка, перебирает разбросанные по полу разные вещи. Я спросил его, что он тут делает. Ответ: «Так, ничего». Мы оба стали его стыдить и ругать, что он занимается мародерством. Он бросил бывшие в руках вещи и вышел из халупы. Мы идем дальше, в следующем дому, ворота открыты, на дворе сидит женщина у разбитаго сундука, из которого солдаты, вырыв его из земли, выбрали все хорошее – плачет. Я спросил ее по-польски, она указала на сундук и говорит, что наши русские солдаты разграбили ее имущество. Стыдно смотреть и больно слушать речь грязную о наших солдатах. На другой день, когда командиру полка доложили, что наделали солдаты безобразий в местечке, приказал выстроить полк с вещевыми мешками. Сделал обыск и набрали: пальто несколько штук на меху, дамских шляп, ботинок, галош, шалей, платьев и разных ненужных солдату вещей. Набрали три тюка и принесли на штабную повозку. Затем сказали, что санитары полка обирают деньги у убитых и тяжело раненых. Их тоже обыскали, отобрали 860 р., деньги отправили в Управление Красного Креста. 9 человек мародеров арестовали и отправили в распоряжение Штаба 19 армейского корпуса.
     Пошли дальше. Стояли еще в одном местечке, название не помню, в здании Городского Упрвления. Здесь штабс-капитан Фетисов, безногий сучий сын, ездил на экипаже, сломал несгораемый шкаф, думал ему, дураку, оставили тут деньги, но нашел пишущую машинку «Ундервуд» с латинским шрифтом, взял ее. Потом пошли в г. Ржешов. Здесь стояли неделю. Солдаты разгромили военный цейхгауз,где были сундучки австрийских солдат. Также понабрали разное ерунды: австрийских кавалерийских тужурок с красными обшлагами, часов, бритв, сапог и пр. мелочи. А командир обозной роты капитан Куплеников и прапорщик Иванов взяли меня с собой и поехали на еврейский фольварк, где забрали 7 маток 1½ - 2 лет английской породы, которых и приобщил еще 10, от бежавших обывательских подводчиков, отправил вагоном к себе в имение – Оренбургской губернии.
     От Ржешова пошли на гор. Радомысль. Я и 4-ро других пошли вперед и не по той дороге, ушли верст 15 в сторону. В селе зашли к одному хозяину, где нам сварили картофеля, чаю, мы поели, он нам показал, где пройти на понтонный мост на р. [Тан]. Во время закуски я беседовал с хозяйской дочкой – учительница – по-польски, милая и красивая барышня, говорила элегантски, чисто, правильно и красиво. Она обрисовала, как им трудно живется при евреях-помещиках, и как они много платят налогу, а именно: за свет – окно – 1 корона, лошадь 1 ½ короны, корова 1 ½ короны, гусь ½ короны, курица 1 злот; яблоня, груша и слива в саду с каждой ½ короны. Только лишь мы перешли понтон, стали его разводить. В Радомысле попросились к поляку переночевать, ночь была лунная. Постучали, отозвался, спросил сколько нас. Потом что-то долго не отпирал, а он, как я у него узнал потом, хоронил свою жену на чердак. Он сказал, что у них были казаки и многих женщин и девушек изнасиловали. Хозяин принес соломы, послал на полу, покрыл простыней, дал подушки и мы легли спать. Потом подошел обоз неизвестного полка, соладты тоже начали стучаться и матерно ругаться. Я сказал хозяину открыть им и не бояться, т.к. безобразий не допустим. Они вошли, но недого были, их обоз тронулся и они ушли. Мы проспали до утра спокойно. Утром, не дожидаясь чая, пошли к обозу полка, стоявшему верстах в 5-ти от Радомысля. Приходим к обозу, наша братва едят гречневую кашу, мы пристроились к ним, наскоро разворошили кашу и обоз тронулся. У меня был в кармане один сухарь на двоих с Ф.[едором] М.[ихайловичем], а у него табаку папироски на 2-3 и этими продуктами мы шли более 60 верст к сел. Петровинна р. Висле, где предполагалось сделать переправу на левый берег р. Вислы где австрийцы от местечка Ожаровимели окопы, вниз по течению реки Вислы до местечка Юзефини далее к Ивангородской крепости.
     Пришли ночью. Ночевали под двуколками. Утром полк перешел ближе к реке, а обоз оставался в Петровинах. Меня и Толбина завхоз полка капитан Васильковский послал на 4-х подводах на полевую хлебопекарню, получить хлеб. Мы поехали верст 20 в тыл. Пекарню разыскали, хлеб получили. Едем другой дорогой, а в это время везде дороги. Натолкнулись на деревушку, нам согрели чаю. Мы подзакусили, поехали дальше. Прибыли в Петровины часов в 12 ночи. Полк переправился на левый берег Вислы, выбив австрийцев из окопов, пошел в наступление на Ожаров, а обоз на переправу, ниже версты 3-4. Мы решили с хлебом переночевать здесь, а утром идти к обозу. Спать негде. Мы с Ф.[едором] М.[ихайловичем] залезли на стоящий стог соломы, прорыли сверху вниз дыру в рост свой и стоя думали уснуть. Не тут то было. Был сильный с Вислы ветер, сквозь солому дует как в решето, до утра мы положительно окоченели, зуб на зуб не попадает. Ноги не разомнешь, даже стало их ломить. Из этой дыры едва выбрались – спустились на землю, давай бегать, немного согрелись, ездовой пришел и сказал куда ушел обоз. Только мы подъехали, грузили последние повозки, погрузили и нас. Переправились в деревню, где едва успели покушать, обоз подал команду «стройся!».